Городок провинциальный. Часть пятая

Часть пятая - Училище.

   Для нашей семьи Училище значило очень многое. Именно в Училище пришел на работу мой отец после того, как демобилизовался.  Работал мастером, попутно вел занятия  в  спортивных секциях  бокса и вольной борьбы, учился в заочном институте.  Судя по всему, тренером он был неплохим, потому что его подопечные неоднократно занимали призовые места на районных и областных соревнованиях. В то время занятия боксом и борьбой, в основном, вольной и классической, чуть позже самбо, пропагандировались также, как и футбол. Про одного  из своих ребят, выбравшего спортивную карьеру, отец рассказывал, что тот  стал впоследствии чемпионом страны по боксу. Отец продолжал вести занятия в секциях и после того, как закончил институт и перешел на работу сначала в конструкторский отдел АСРЗ, а затем в "Речной Регистр"  - что-то вроде ГАИ на реке. Свою активную тренерскую работу отец закончил только после возвращения в Училище в качестве директора.

  Курсанты училища носили черную форму: гимнастерка, брюки, черный бушлат и фуражку похожую на те, что носили ученики ремесленных училищ. Ремень с барельефом переплетенных букв «Т» и «Р» на бляхе - Трудовые Резервы. Большинство ребят жило в общежитие училища. И были очень сплоченной командой на улицах поселка и танцплощадке. На моей памяти название училища трансформировалось из ФЗО в ФЗУ, затем  СПТУ и, наконец, ГПТУ. Правда, в «официальной» истории города говорится, что ГПТУ было сформировано на базе училища ФЗО. Вход на территорию училища проходил через ворота с аркой, на которой было выписано красивыми буквами Фабрично Заводское  Обучение. Училище располагалось в одноэтажном деревянном здании с двухскатной крышей длиной, как  мне кажется, не менее ста метров. Ровно посередине располагался вход в здание. В одной половине располагались жилые комнаты общежития, кубрики, с другой - классные комнаты. 
 В жилой половинке, оставшейся от огромного барака, и используемой  как эпидемический изолятор во время вспышки холеры на юге, я провел две недели в августе семидесятого перед отъездом в Москву. 

  Рядом располагалось небольшое здание производственных мастерских. Но основные производственные навыки курсанты получали непосредственно на верфи Судоремзавода. От территории Судоремзавода училище отделял овраг, очевидно высохший ерик. Напротив входа в здание училища ерик был частично засыпан. Земляная перемычка отделяла часть ерика с оборудованным на его дне пулевым  тиром, где, собственно, и проходили все районные соревнования по пулевой стрельбе от той части, где располагался небольшой стадион. В составе команды своей школы я несколько раз принимал участие в стрелковых соревнованиях в тире Училища. В заборе, окружающем территорию Судоремзавода и проходившем по краю ерика, в том месте, где к нему примыкала земляная перемычка,  была проделана калитка для прохода учащихся на практические занятия на участках верфи.  За забором, прямо напротив здания училища, располагался корпус механического цеха верфи. Собственно, такой же, как и училище,  барак, только повыше. Тогда еще все станки  приводились в действие от одного  общего двигателя и к каждому станку от общего вала, проходившего под потолком, тянулся длинный приводной ремень. Приводной ремень имел скверную привычку соскакивать со шкива, и поэтому для пуска станка требовалась определенная сноровка. Причем, каждый станок имел свои специфические особенности пуска. Как правило, надо было точно знать, в каком месте придержать подручным ломиком ремень, чтобы тот во время пускового рывка не соскочил со шкива. Впервые отец  привел меня к себе на работу и в механический цех, когда мне было лет пять-шесть.  Он продемонстрировал мне включение токарного, фрезерного, строгального станков, а потом занялся вытачиванием какой-то  лодочной детали, полагая, что я,  разинув  рот,  стою рядом, наблюдая за его действиями. Как бы ни так! Я тут же отошел к приглянувшемуся мне станку и после недолгих колебаний подсмотренным движением  повернул рычаг, приводящий станок в действие. Неожиданно, это оказалось совсем нетрудно сделать. Естественно, ремень слетел со шкива, но, что самое скверное – почему-то слетели ремни  и на нескольких  других, не включенных станках. Отцу пришлось повозиться, пока он в одиночку заправил на место все соскочившие ремни.  После чего решил больше не искушать судьбу и отправился со мной домой.  Потом я частенько ходил вместе с отцом в училище, но одного он меня больше не оставлял ни на минуту. Слесарная мастерская  училища, вообще, была моим любимым местом. Думаю, неудивительно, что пользоваться напильником, молотком  и сверлильным станком, настоящим, а не учебным, я научился гораздо раньше, чем читать и писать.  Однажды, это когда я уже учился в школе, отец уж как-то очень строго стал упрекать меня за  длительное и безрезультатное «корпение» над задачками, а я не выдержал, и выразил готовность  отремонтировать электронасос вместо поиска решений этих математических шарад.  Мне было лет десять-одиннадцать, когда отец показал мне,  как надо пользоваться сварочным аппаратом. Никогда не забуду того ощущения «живой» дуги, и своего первого электрода, сожженного по самый держатель за один проход шва. Позже, когда был построен новый учебный корпус, я частенько приходил  в класс, оборудованный чертежными приборами – кульманами, чтобы выполнить школьные задания по черчению. Я исписал чертежным шрифтом два аккуратно разлинованных в косую линейку ватманских листа формата А0, прежде чем  отец признал мою «писанину» удовлетворительной. Зато потом в институте я оформлял чертежи половине группы.  Как чертит отец, я наблюдал, можно сказать, с пеленок. Я еще ходил в детский сад, а он по вечерам чертил. Потом я пошел в школу, а отец чертил. В то время в институтах чертили очень много. Особенно на технических специальностях. Отец чертил, а я «подсматривал», взобравшись на стул.  Надо ли говорить, что основные линии, оси координат и общие виды в изометрии я начал рисовать раньше, чем буквы. Да, я и рисовал-то, как чертил. Благо моей любимой темой были корабли, особенно часто «Крейсер Аврора»,  легко поддающиеся «линеаризации». 

 Коллектив Училища был по настоящему сплоченным. Даже сегодня, по прошествии четырех с половиной десятилетий, я могу назвать с десяток фамилий  сотрудников Училища - Покусаев, Воловиков, Теслин, Карпенко, Халяпин, Криушин, Болтенко, Тихон, Селин, Куликов, Слащев, Марков, Жидов, Сячин.  

  Сколько себя помню костяк  коллектива  училища оставался неизменным. К тому десятку сотрудников, с которыми я познакомился в детстве, с годами добавились несколько «молодых», остальные приходили и уходили, не выдерживая психологической нагрузки. Труд учителя не прост по определению, а наличие общежития, заселенного  несколькими сотнями разновозрастных сорванцов делает его тяжелым испытанием, требуя, буквально, круглосуточного внимания. Вызов на работу  поздно вечером, а то и среди ночи в связи с каким-нибудь происшествием был обычным делом. Поэтому, наверное, все радовались любой возможности расслабиться. Отмечали вместе и государственные праздники и семейные. Самыми массовыми мероприятиями были, конечно, празднование Нового Года и выезд на картошку. Украшенная живая елка на Новый Год была непременным атрибутом и детских утренников и вечеров взрослых.

 Для сотрудников училища, как и работников всех остальных предприятий Петропавловки, на островах в пойме реки выделялись делянки под посадку картофеля.  Люди перекапывали землю, пару-тройку лет сажали картофель, потом на этом «облагороженном»  месте высаживались саженцы деревьев, а делянки под картофель выделялись в другом месте поймы.  Первый выезд коллектива на поле, как правило, выглядел особенно впечатляюще. Собирались все у ворот училища рано утром, еще только-только серело небо.  С супругами, детьми, с  котомками  харчей и оклунками семенной картошки все шли на паром, который вез эту разношерстную компанию к выделенному  месту. На месте делили по жребию участки, размечали их. Иногда еще после этого приходил трактор, а чаще – волы, и перепахивали поле.   Организационная часть мероприятия занимала почти полдня, и уж только потом начиналась, собственно, посадка картошки. За один день засадить весь участок удавалось редко.  Обычно на посадку уходило два, три дня. Выходных дня. Тогда это был один день в неделю.  Пока мужчины дружной толпой ходили из одного угла поля в другой, а женщины судачили  - дети обследовали окрестности.  Как-то раз нам достался участок на берегу озера в урочище Грязное, причем размечены были только начальные части участков, а концы их были скрыты водой озера. От озера к реке шла канава заполненная водой по пояс. Переправлялись через канаву по бревну и с большой опаской. К тому времени, когда мы закончили посадку картошки (закончился посадочный материал), озеро подсохло,  и от конца засеянной полосы делянки до воды в озере уже было с десяток метров. В августе канава превратилась в ручеек шириной не более ладони, по дну которого, изредка, ползком на брюхе проползала рыбная мелочь, пытавшаяся спастись из пересыхающего озера.  Само озеро буквально кишело рыбной мелочью.  Я  с приятелем  оттащил несколько ведер с водой из озера в реку.  Просто черпали ведром воду из озера – и оно оказывалось битком набито рыбной мелочью. Кого там было больше – щурят, окуньков или плотвы, не берусь сказать. Вода в ведре буквально кипела. Некоторые мальки  даже ухитрялись выпрыгивать из ведра через край. Тащить полное ведро надо было  метров пятьсот – в двенадцатилетнем возрасте мы быстро умаялись, но  гордились тем,  что спасли хотя бы несколько сотен мальков.  В октябре на самом глубоком месте бывшего озера осталось лишь зеленая клякса толстого слоя ряски. По бывшему дну озера разгуливали толпы птиц  и свежий осенний ветерок доносил со стороны болота  тяжелый смрадный запах тухлятины.

  Картошку довелось сажать и в Грязном, и в Сабурово, на Гатке и на Маслиевом. После того как отец приобрел  автомобиль Москвич, картошку стали сажать в местах автомобильной доступности.

  Второй  массовый сбор на картошку проходил в день массовой копки. Опять собирались на паром рано утром по осеннему холодку, нагруженные кипами меченых мешков, но на этот раз обычно компанию сопровождал грузовик для перевозки картошки с поля на паром, а затем с берега по домам  поселка.  Те, у кого были лодки, вывозили картошку самостоятельно. Нам с матерью как-то пришлось отправиться копать картошку в районе Гатки вдвоем – отец был в командировке, а охрану делянок грозились снять. Мне было четырнадцать и у нас  тогда, редкий случай, была лодка.  Мы вышли рано утром и попали в усиливающийся с каждой минутой туман.  Пока дошли до выхода из затона, где стоял чистивший русло  реки земснаряд, туман усилился настолько, что мы ползли вдоль понтонов земснаряда, едва ли не касаясь их ограждения. Потом, когда подошли к самому земснаряду,  пришлось отойти подальше, чтобы не попасть  в зону работающего  механизма и ориентироваться в движении по звуку. Прошли земснаряд, точнее его якорные тросы, и повернули к берегу, чтобы идти вдоль него. Пока маневрировали, потеряли из виду и те лодки, что шли караваном вместе с нами. Шли против течения и увидели берег только через полтора часа.  Место совершенно незнакомое.  Понятно только одно – мы на косе. Решили больше не экспериментировать – дождаться солнца и рассеивания тумана. Оказалось нас снесло вниз по Волге к Черному Яру. Хорошо еще,  на лодке был полный бак бензина. Добрались до места уже только после обеда, когда соседи выкопали половину своих делянок. Потрудились мы тогда с мамой ударно и картошку выкопали всю.  Не припомню,  чтобы я еще когда-нибудь   впоследствии так уставал.

   После того как в шестьдесят шестом отец стал директором училища там развернулось бурное  строительство.  Построили учебный корпус. К нему пристроили спортивный и актовый залы с кинопроекторной установкой. Потом появилось пятиэтажное здание общежития. Новый четырехэтажный учебный корпус. Сколько себя помню – отец всегда что-то строил.  После прочтения недавно на одном из сайтов Ахтубинска статьи о выдающихся людях города, я был немало  удивлен, узнав  о том, что строительство учебных корпусов, общежития ГПТУ преподносится, как заслуга директора Судоремзавода.  Причем,  и строительство общежития и его последующая перепланировка в жилой дом с выделением первого этажа под поликлинику, посчитаны равнозначными заслугами.  Теперь меня, при всем уважении к заслугам директора АСРЗ, не перестает мучить вопрос  - А чем же тогда занимался мой отец? Его помощники, мастера, курсанты, наконец? Перекраивать и переделывать кем-то построенное и созданное завсегда проще. В данном случае, радует уже то, что, хотя бы, совсем не сломали, как ДК Бассоль. 

Корпус Больничного комплекса Заречной части города Ахтубинск.

В настоящее время закрыт.

Дальше начиналась территория Училища

Раньше в этом месте напротив Больничного комплекса находились ворота на верфь АСРЗ.

Здесь же проходили рельсы подъездных путей.

Панорама Училища и Петропавловки со стороны СЛИПА верфи.

Панорама верфи и Поселка Речников.

Четырехэтажное здание нового учебного корпуса слева - последнее, что успел построить отец, будучи директором Училища. После него только перестраивали и разрушали. 

 Здание бывшего общежития Училища

Первое кирпичное здание комплекса Училища, построенное профессиональными строителями

  Старый учебный корпус Училища с пристройкой Спортивного и Актового залов.

Строился, так называемым, "Хозспособом". С широким привлечением труда сотрудников и курсантов старших курсов Училища.

 Фасад старого учебного корпуса.

Фотография фасада долгое время была визитной карточкой Училища.

 Судя по всему - здание бывшей котельной Училища

 Новый учебный корпус Училища

 Когда-то здесь был пафосно оформленный главный вход в Училище

 Ворота, ведущие на верфь АСРЗ.

Вид на Училище с улицы Советская.

Вообще-то, она теперь Гужвина, но вывески поменяли только на домах, начиная от улицы Шаумяна до перекрестка с улицей Карла Маркса - дальше наш односельчанин А.Гужвин , бывший губернатором  Астраханской области, никогда не заглядывал 

Открытие сезона

Максим приобщается к "школьной" жизни

   В октябре внук стал посещать занятия по подготовке к школе. Теперь дважды в неделю мы общаемся во время поездок от дома до школы и потом обратно. За прошедшие четыре месяца, пока он, а значит и я, были не обременены  «обязанностями», я несколько расслабился и подзабыл, что рядом с внуком «ухо надо держать востро». Результат не замедлил сказаться. Я усадил Максима в машину и, разруливая по перегруженной в местный «час пик» дороге, задавал внуку уточняющие вопросы, изредка «удивленно» восклицая, потому как он был вполне самодостаточен, беспрестанно декламируя какие-то свои сентенции. Идиллия длилась не более минуты, потому что он вдруг спросил  - Дед, ты  когда машину помоешь?  А надо сказать, что последнее время дожди и, соответственно, грязь на дорогах  явление перманентное – результат от помывки автомобиля в лучшем случае продержится до следующей поездки, и то, если не вымажешься, пока едешь от мойки до стоянки. Поэтому я делаю вид, что не расслышал и переспрашиваю - Что сделаю, Максим?  В ответ дипломатичная пауза. Чувствуется, что в голове у мальчишки происходит борьба двух желаний – «резануть» правду-матку в глаза деду или остаться «воспитанным» мальчиком, который ни за что на свете не станет говорить «неудобности» взрослым, тем более Деду. Чувствуя, что пауза затянулась, а дед ждет, заявляет как о чем-то незначительном – Ладно, проехали!

  Мы подъезжаем к перекрестку – самому напряженному месту на маршруте. Столпотворение машин – движение хаотичное, едва приправленное световыми сигналами поворотников, создающим впечатление выполнения требований ПДД.  Я мысленно чертыхаюсь – можем застрять надолго. Максим, заметив, что я нервничаю, спрашивает – Что, проблемы? – Да, вот, говорю, - пробка! - Да, мы тоже утром  с мамой, когда отвозили Дашу,  тут «попали». – В пробку?  - Ты че, дед? Пробка  - это когда можно РАЗРУЛИТЬ, а у нас машины стояли ВО ВСЕ стороны. Пришлось ехать по моему любимому маршруту -  через переезд.

  Слава богу, с перекрестком нам удалось разобраться довольно быстро и, пока мы доехали до школы, в которой проходят занятия подготовишек, внук успел изложить очередную сентенцию. – Я сижу за партой с Ярославом, а сегодня к нам в класс должна прийти соня.  – Что, уточняю я,- девочка приходит к вам в класс,  чтобы поспать? – Да, нет же, просто ее зовут – Соня! – Ах, Софья – не перестаю изображать удивление я.  – Соня, - уверенно поправляет меня внук. – Да, имя  Соня это уменьшительное от Софья, говорю я. - Вот Даша – это уменьшительное от Дарья. А Анюта – от Анна.   – Какая, Даша, тут же встревает Максим? – Как, какая?!  – Твоя сестра, поясняю я.  – Не знаю, заявляет мой оппонент, возвращаясь к прерванному разговору  - когда меня с ней знакомили, то назвали ее Соней. 

  Перед этим Максим рассказывал о своем друге Ярославе, «ну, как друге – приятеле», с которым он встречается во время посещения занятий в бассейне.  – Так теперь у тебя уже два знакомых Ярослава, искренне восхищаюсь я!?  После непродолжительной паузы, менторским тоном – Вообще-то, их трое! Я чуть руль не выронил – Это ж надо! Сколько Ярославов теперь стало! – Да, и Максимов, - подхватывает внук и начинает перечислять – Долгих Максим ..., длительная пауза – чувствуется, что фамилии остальных «максимов» ему не запомнились.  Тут мы как раз находим щелочку между машинами, запрудившими все пространство перед школой, и останавливаемся. Все! Приехали - бегом раздеваться и в класс.

   Честное слово, во времена  «подготовки» Даши – машин было значительно меньше.

   Мы с бабушкой везем Максима домой после занятий в школе – он тараторит без умолку,  стараясь наверстать упущенное в школе время. Едем через переезд – прямо перед нами загорается красный и шлагбаум опускается.  Максим радостно – Это я наколдовал! – Да, как же тебе удалось? – удивляется бабушка. – А вот так, радостно заявляет Максим и произносит какую-то «абракадабру», делая пасы руками. – Я всегда наколдовываю, когда мы к переезду подъезжаем с мамой.   – Тогда отдыхай – говорю ему.  Но тому лихо сидеть и он  тут же  придумывает какую-то комбинацию из истребителя, поезда и авиационной бомбы, чтобы освободить проезд. Его смущает только то, что поезд движется и бомбой в него не попасть – только ракетой.  – Так ведь бомба тоже летит вперед, когда падает с самолета, как само собой  разумеющееся уточняю я. Следует яростная эскапада внука – Ты че, дед? У бомбы нет мотора – она не может летать!  - Так ведь она и не летит – движется по инерции вперед, пытаюсь урезонить я внука.  – Ведь, когда ты бросаешь камень – куда он у тебя летит. – Вверх, не моргнув глазом, выдает Максим.

  - А сейчас, дед, я буду тебе рассказывать про свои любимые самолеты. Потому что у меня есть две любимые вещи – самолеты и гоночные машины. Гоночные машины потому, что они такие быстрые и если взять Субару...  – и так может продолжаться всю дорогу.

Городок провинциальный. Часть четвертая

  Часть четвертая - культурно-просветительская

  Внушительное здание Дома Культуры Бассоль стояло на возвышенности расширенной железнодорожной насыпи. Величественное здание из кирпича, украшенное портиком с колоннами, было построено на месте сгоревшего во время войны деревянного. Говорят – очень красивого. Наша учительница истории водила наш класс на экскурсию к зданию Дома Культуры, объясняя на его примере, что значит портик, архитектурные стили и значение слов архитрав, капитель и прочее. Цвет  оштукатуренных кирпичных стен менялся  время от времени. Помню его и нежного персикового цвета и светло-желтого. Последнее время – просто белым.  Просторное, светлое здание с огромным высоким холлом, по которому прогуливалась  публика перед началом киносеанса или концерта - в нем было много помещений для творческих занятий и кипела  жизнь. В многочисленных  кружках занимались и дети и взрослые. Танцевальные, хоровые и вокальные, театральные, музыкальные и художественные – чего там только не было.  Мы с удовольствием проводили там свое свободное время. И всем там находили занятие по интересам. Я, например, осваивал премудрости моделирования кораблей. Мы с приятелем-соседом решили построить модель гоночной яхты. Каждый свою. Я налегал на эстетическую составляющую, стараясь, чтобы модель яхты выглядела красиво, а приятель просто следовал чертежам. В результате моя получилась картинно-гладкой, но опрокидывалась при любом  порыве ветра, а у приятеля  угловатой и неказистой, но хорошо шла под парусом от одного берега озера до другого. В зрительном зале ДК Бассоль первым в нашем поселке был установлен широкоэкранный проектор. Я помню, как наш пятый класс отпустили с уроков для того,  чтобы продемонстрировать французский фильм «Три мушкетера» с Жераром Баррэ, с которого у нас в поселке и началась эра широкоэкранного кино. Развитию успеха способствовала демонстрация «Фантомаса», которая  продолжалась  несколько дней подряд. Зрительный зал в ДК Бассоль был больше зала в старом ДК Речников, и уклон пола был круче, хотя и не такой как у современного кинотеатра Октябрь. Имелась даже оркестровая яма. И я еще помню как на некоторых «крутых» представлениях в яме располагался оркестр, сопровождавший исполнение отрывков из популярных тогда оперетт, подготовленных художественной самодеятельностью. В то время, пока я учился в школе, ДК Бассоль оставался основным культурным центром нашего поселка. Зал ДК часто использовался и для общешкольных мероприятий нашей школы. Выступления школьной самодеятельности и общешкольные собрания проходили на этой сцене. На этой же сцене мы играли в КВН. Это был немного другой КВН, сильно отличающийся от современного, но играли мы в него самозабвенно. Наблюдая из-за кулис за тоненькой девушкой с темными волосами, собранными под скобку бархатного  обруча, стоявшей  у края рампы во время выступления в  Конкурсе Капитанов, я сказал себе, что эта девушка станет моей женой.  Бог весть почему – мне было в то время всего пятнадцать. Но предсказание сбылось.

Тоненькая девушка - правда, уже студентка

  На территории рынка был еще один небольшой деревянный кинотеатр. Он работал по выходным и во время школьных каникул – в нем демонстрировали фильмы «детской» тематики. Потом кинотеатр перестроили, сделав его каменным, но то ли он не приносил дохода, то ли решили, что и ДК Бассоль справится со всем объемом, но только в этом здании открыли сначала магазин Ткани, потом Универмаг, а сейчас  здание «не пойми чего» украшает рыночную площадь позади автобусной остановки «Базар».

  После ДК Бассоль железная дорога проходила мимо небольшого поселка железнодорожников (существует даже здание станции Пристань Владимировка), столовой, в которой не брезговали  питаться и руководители предприятий, здания почты, автоколонны, бани, летнего кинотеатра  и выходила к старому зданию ДК Речников.

Станция "Пристань Владимировка"

Напротив ее через пути, на берегу стояло здание электростанции Бассоли

Я еще помню как перед станцией дежурил паровоз.

Мальчишками мы очень любили его"облизывать" во время походов в кино в ДК Бассоль

На этом пустыре от того места, где сейчас расположено белое здание КБО до поворота бетонки находились столовая Бассоли, магазин, склад-хранилище и почта.

Поворот бетонки в этом месте был очень опасным из-за того, что забор, окружающий территорию автоколонны, проходил прямо по обочине бетонки

За бетонкой, прямо за столбами, располагалась Автоколонна - гараж

Перспектива

Жилой дом 

Здание бывшей бани Бассоль - теперь жилой дом.

На этом месте был летний кинотеатр. Там, где сейчас расположен гараж, находилась кинобудка, а от дерева вниз по склону - скамейки и танцплощадка

  Деревянное здание старого ДК Речников внешне ничем особенным не выделялось, но внутри было просто  сказочным. Во-первых,  зрительный зал разделялся на несколько зон. Там был небольшой партер, амфитеатр и бельэтаж по бокам от партера. Партер практически плоский, амфитеатр и бельэтаж на возвышении и отделялись от партера рядом деревянных колонн и деревянным заборчиком, украшенным резными балясинами. Рассохшиеся деревянные зрительские кресла  ужасно скрипели при каждом движении, а в зале стоял тот специфический запах старого выдержанного дерева, пораженного жуком-древоточцем, который невозможно спутать ни с чем другим. Почему-то киноленты, демонстрируемые в этом ДК, очень часто рвались во время просмотра. И ходили туда мальчишки, в основном, затем чтобы вдоволь посвистеть и потопать ногами во время остановок  демонстрации фильма.  Лично мне более интересными мероприятиями казались лекции  о международном положении, которые читали лекторы аппарата обкома, а иногда и ЦК. Слушателем я был внимательным, и  отец всегда старался прихватить меня с собой на подобные мероприятия.  Правда, читку «секретного» письма ЦК по поводу культа личности Сталина, вызвавшую аншлаг в ДК,  мне пришлось пропустить. Здание старого ДК Речников избежало «пожарной» участи большинства деревянных  общественных зданий  Петропавловки – его разобрали.

   Рядом с ДК Речников располагалась «взрослая» библиотека, переехавшая затем в здание, расположенное  по соседству на бугре напротив летнего кинотеатра.  Не помню уже, что там было до этого, но на площадке перед зданием располагался тир, где можно было перед началом сеанса пострелять из пневматического оружия по мишеням или по бутылкам, сразиться в шахматы или сыграть в волейбол.  Кстати именно там я впервые увидел, как выбивают донышко у бутылки пулей, пролетевшей через горлышко, и именно там в последний  раз видел  в тире пневматический пистолет. Стояли несколько длинных столов, за которыми энтузиасты играли в шахматы и шашки. И, конечно, волейбольная площадка с натянутой сеткой.  

Здание городской "взрослой" библиотеки

 Мне, как читателю «со стажем», пользующимся уважением, было позволено порыться в ворохе книг, извлеченных из кладовки библиотеки во время подготовки к переезду.  Тогда я обнаружил там с десяток книг, о которых раньше только слышал, но ни разу не видел на полках. А уж полки библиотеки я исследовал очень дотошно. Иногда библиотекарь, скрепя сердце,  доставала-таки  откуда-то из загашника запрашиваемую мной книгу, но об этих книгах, обнаруженных в кладовке,  я даже спрашивать не решался. Получив благословление библиотекарши, я утащил находку домой,  обеспечив себя чтивом на все лето.  Но, прочитав книги, так и не смог найти объяснения - почему они оказались изъятыми  из «оборота». Что общего у Уилки Коллинза и Бокаччо.

  От старого ДК Речников начинался тротуар, ведущий к заводоуправлению Судоремзавода. По другую сторону тротуара от ДК стояли два деревянных двухэтажных многоквартирных дома ИТР завода. Затем шла детская поликлиника, в которой мне удаляли первый зуб.  В начале шестидесятых в рамках смягчения режима в отношении репрессированных народов  в этом здании разместили  несколько чеченских  семей, которым разрешили переселиться из Казахстана поближе к родине. По вечерам, молодые смуглые парни сидели на ступеньках крылечка и лузгали семечки. По поселку упорно курсировали слухи о нравах чеченцев.  Спустя всего два или три месяца после их заселения пропала русская девочка. Ее нашли довольно быстро.  Девочка была изнасилована и убита.  Через неделю всех чеченцев куда-то  увезли и мы их больше не видели.

Дома ИТР Судоремзавода.

 Следом  шел детский садик, в котором работала моя мама.  В течение четырех лет я был ее неизменным спутником. И позже, учась в школе, я нередко забегал туда «на огонек».  В этом детском саду мне,  уже, будучи студентом последнего курса,  довелось по просьбе матери сыграть роль Деда Мороза на утреннике, посвященном встрече Нового Года, в ее группе. Надо было видеть, какой фурор произвело мое появление, когда вместо  знакомой Марии Ивановны или Ольги Сергеевны с приклеенной бородой и писклявым задавленным голосом,  в двери зала вошел здоровенный дядька в красном халате, перепоясанный кушаком, с окладистой бородой и в шапке гоголем, и басом поздоровался с детьми.  Даже самые отчаянные, попытавшиеся было «узнать» в Деде Морозе папу, притихли, услышав в ответ – Это кто тут папа? Даже младшая сестра моей жены, которая хорошо меня знала, никак не среагировала на мое к ней обращение во время раздачи подарков. Как же я тогда взмок, играя с детьми в догонялки вокруг елки.

Детский садик, в котором работала воспитателем моя мама

 Затем шли несколько деревянных многоквартирных домов работников завода, взрослая поликлиника, само заводоуправление, в конструкторском отделе которого работал некоторое время мой отец после окончания института, территория завода, через  дорогу от которого находился комплекс «Пристани».  Рядом с солемельницей находилось здание бани и Управления Портом, а чуть дальше деревянное здание Речного вокзала и торговые ряды магазинов сети ОРС, разделяемые  рельсами железнодорожного полотна.  Двухэтажное деревянное здание Речного вокзала было опоясано галереями,  поддерживаемыми резными деревянными балясинами  в виде колонн и ограждения в виде деревянного заборчика, украшенного резьбой. Красивое уютное здание. Последний раз мы сидели в его зале ожидания на втором этаже, ожидая, когда подойдет наш речной трамвайчик, чтобы отправиться на экскурсию по утренней, освещенной рассветным солнцем,  реке. Так закончился наш выпускной вечер в школе. После территории завода шло здание электростанции. Мы всегда знали, что, если из трубы над его крышей  вылетают колечки дыма, то значит,  в домах есть электричество и свет. Да, свет включали, в основном, вечером и до определенного времени, поэтому керосиновые лампы, керосинки и керогазы были в домах непременным атрибутом бытия.  Было еще одно «полезное» свойство работающей электростанции – вода, используемая для охлаждения агрегатов, сбрасывалась в речку.  Труба выходила напротив электростанции за гребень вала, а дальше нагретая вода стекала ручейком. В холодное, оно же и слякотное, как правило, время года единственно возможной обувью, позволявшей передвигаться по поселку, были резиновые сапоги. Ноги в них довольно быстро остывали и тут наличие теплой ванны для «сугрева» было весьма кстати. Заодно и сапоги от грязи можно было очистить в  комфортных условиях и двигаться дальше по железнодорожной насыпи, практически, посуху.  Я, обычно, так и поступал, когда ходил на работу к отцу в ПТУ. Происходило это, как правило, во время зимних каникул – Елка и прочие детские развлечения.

Многоквартирные дома работников АСРЗ

Удивительно - даже эти казенные постройки украшались.

Остатки деревянного декора видны на фронтоне крышы.

Здание "взрослой" поликлиники

Бывшее заводоуправление.

Теперь занято под детский сад. Жаль только - территории  для прогулок ребятни маловато.

Здание "Управления портом"

Здание бывшей бани

За забором механический цех АСРЗ

Торговые ряды ОРСа

Дебаркадер - речной вокзал

На заднем плане видны суда, стоящие на рейде.

Панорама Петропавловки со стороны пристани во время половодья.

С торцов дебаркадера причалены рабочие портовые лошадки - буксиры БТТ.

На переднем плане акваторию рассекает РБТ - славился самой высокой волной 

Послеперестроечное убожество

Разруха

А вот так мы с детьми прибывали из Волгограда в отпуск

На этом мысе располагалась первая от входа с Волги солемельница.

Руины кирпичных стен и фундамента станков до сих пор видны.

Бывшая электростанция

Бывший Универмаг

После пуска  в начале шестидесятых Волжской ГЭС, через год ЛЭП дотянули и до нашего города.  Надобность в собственной электростанции отпала, и здание перепланировали под магазин Универмаг.  Чем только не пытались там торговать после перестройки. Сейчас там баптистская церковь. Судя по ухоженности здания, прилегающей территории и количеству машин  на стоянке перед входом – процветающая.

 За электростанцией начиналась территория отделения колхоза. Контора и гараж. Там я впервые в своей жизни был официально принят на работу. Заводить трудовую книжку для пятнадцатилетнего подростка в те времена не полагалось, а то бы мой трудовой стаж исчислялся с шестьдесят седьмого года.

 Затем шло АТП, гараж попросту, напротив,  через дорогу в шестидесятых было построено деревянное здание двухэтажной столовой Водников. Окруженное верандами по первому этажу и с галереей на втором, здание смотрелось  колоритно.  Дальше вдоль дороги до самой нефтебазы шли частные дома, а вот за береговой насыпью на сваях над склоном располагалось здание Учпункта. Иначе – вечерняя школа. Помнится, и там кипела жизнь.  Мой отец пропадал там целыми вечерами, играя  в шахматы. Мама тоже находила для себя занятие. Меня таскали с собой. И мы были совсем не одиноки.  Детей собирали в ватаги и проводили с ними занятия.  Вот такой своеобразный клуб по интересам.  Может быть, конечно, главной притягивающей силой Учпункта было наличие в нем электричества,  в то время как во многих частных домах поселка горели только керосиновые лампы.  Электричество в то время было очень капризным предметом. Наличие столбов и проводов, подведенных к дому, еще не означало «красивую» жизнь.  Наличие электричества в доме в значительной степени определялось местоположением, попросту близостью, даже не к  источнику – электростанции, а соседством с серьезным объектом – заводом, например. Очень частые аварии, возникавшие  на электролиниях, приводили к парадоксальным ситуациям, когда на одной улице поселка свет был, а на соседних – нет. А свет электрической лампочки в те времена способен был творить чудеса.  Героев из книг Гайдара мы готовы были встретить на соседней улице, а фильмоскоп и диафильмы значили для нас в детстве куда больше, чем все нынешние  телевизоры и компьютеры.

Бывшая территория колхозного двора

"Мама Лёка" 

Справа виден угол деревянного здания Учпункта.
Уникальность этой фотографии заключается в том, что на ней отсутствуют рельсы. 
Очевидно, фотография сделана во время замены дорожного полотна.

Вид на здание Учпункта и разгрузочный причал почти с той же точки, что и предыдущий снимок

  После постройки здания школы на площади Суворова, вечернюю школу  перенесли туда. Здание Учпункта разобрали. Некоторое время торчали сваи – потом и они пропали.

 У территории, занимаемой Нефтебазой,  была одна неприятная особенность – ее невозможно было обойти по берегу реки.  Все другие предприятия, включая верфь Судоремзавода с ее слипом, можно было обойти, спустившись к урезу воды.  Все заборы вокруг них редко спускались по склону насыпи ниже того уровня, на котором стояла вода в половодье. Естественно, в межень можно было легко найти достаточно широкую брешь  в ограждении, чтобы проникнуть на территорию или пересечь ее. Забор, окружающий Нефтебазу, доходил до самой воды даже во время  самого низкого уровня  в реке.  Поэтому Нефтебазу приходилось обходить вокруг, двигаясь вдоль ее немереного забора. Обойти Нефтебазу во время слякоти, перебравшись на другую сторону улицы,  было еще сложнее  из-за необходимости форсировать дорогу с разбитыми автомашинами колеями непроходимой глубины и заполненных водой и грязью. После того, как нефтебазу ликвидировали, и насыпи – фундаменты для цистерн были срыты бульдозерами, на ее месте долгое время существовал пустырь, который использовался исключительно как место для складирования корабельных причиндалов.  Самой приметной деталью этого  места в то время  были кучи металлических люков от корабельных трюмов, сложенные штабелями. Сложенные как попало, они образовывали многочисленные карнизы,  выступы и навесы. Очень удобное место для уединения. Прямо над обрывистым берегом реки. Через пустырь тут же проложили дорогу и появилась,  наконец-то,  возможность проехать с бетонки в больницу напрямую, не закладывая крюк через Советскую улицу. Уже в начале семидесятых земснаряд насыпал огромную гору песка на берегу возле пустыря, высотой едва ли не выше нынешнего ДК Речников. Потом построили ДК, а на месте, где раньше лежали стопки «плит-люков» поставили  корабль на подводных крыльях - «Метеор».  Песчаные откосы той горы песка служили прекрасным пляжем. Туда ходили купаться  и мы с детьми, пока в процессе  строительства  Причала на берегу затона напротив рынка не были намыты такие же горы песка.  Сейчас и от той горы песка у ДК Речников ничего не осталось и «Метеор» куда-то исчез.

Пляж у ДК Речников

Панорама набережной у ДК Речников

Вид на ДК Речников и акваторию в половодье.

Видно, что до верхнего края защитного вала менее метра. Не исключено, что и состав стоял с гружеными балластом вагонами на случай прорыва воды.

Зато со стороны поселка это воспринималось как красивейшее зрелище - корабли парящие в воздухе

 За Нефтебазой находились баня и столовая Судоремзавода, в которой столовались курсанты ФЗО- ПТУ, следом несколько магазинов, больничный комплекс  и само училище. По другую сторону насыпи, от железнодорожного полотна до самой воды, располагалась территория  Судоремзавода,  начиная с деревообрабатывающего цеха и заканчивая сборочными ангарами верфи.  Одно лето  эту столовую  мы с отцом посещали три раза в день в течение месяца, пока мать с моей младшей сестрой находились  в санатории.  И впечатление у меня от этого питания остались самые благостные. Не припомню ни одного случая, чтобы блюдо мне не понравилось или вызвало бы какие-то неприятности в последующем. Аппетит, правда,  у меня и в то время был замечательным, но все компенсировалось обостренным обонянием. Так что запихать в меня что-то противное было просто не возможно. В детском саду, по крайней мере, воспитатели со мной намаялись. И даже вмешательство  матери и ее уговоры редко давали желаемый результат. 

Баня Речников

Корпус "взрослой" больницы

Училище