завитки 4

Флора и фауна 4
Несколько слов об изгородях, организующих взаимодействие флоры и фауны. Надо отметить, что огромные зеленые пространства отнюдь не простаивают. Овцы и коровы встречаются повсеместно. В том числе и на территории парков. И в Новой Зеландии, я так понял, за ними ходить с кнутом и пастушьим посохом не принято. В основном, все регулируется изгородями. Животные запускаются на огороженный участок и после того, как вся трава на нем будет утилизирована, животных перегоняют на соседний. За пределами города и в парках изгороди, как правило, строят из проволоки, натянутой между столбиками. Говорят, что есть изгороди, на которые подается напряжение, отпугивающее упрямых животных. Но нам такие в пределах города не попадались. По крайней мере, мы не видели ни одного предупреждения об опасности поражения электрическим током. Изгороди тянутся на очень большие расстояния. В лучшем случае видно, где они поворачивают, но обязательно есть перелаз или проходной затвор. Перелаз - это просто несколько деревянных ступенек по обе стороны изгороди и шест-перила, за который держишься для устойчивости. Проходной затвор - это уже сложное инженерное устройство. В большинстве случаев конструкция типа «тест на беременность». Отводите створку калитки от себя до упора в противоположный столбик, проходите в образовавшийся проход и возвращаете створку обратно мимо себя, вжимаясь в ограду. Как только калитка возвращена на исходную позицию, можно проходить дальше. Расстояние между ограждением калитки и створкой самой калитки очень небольшое – чтобы не пролезло животное типа овцы. И поэтому полному человеку преодолевать подобное устройство непросто. В местах, где изгородь пересекает дорогу, устанавливается более сложное инженерное сооружение. Над траншеей поперек дороги устанавливается решетка, сваренная из труб. Считается, что животные не могу преодолеть это препятствие, так как их ноги проваливаются в проемы решетки, а автомобили легко проезжают. Но в Вангапарао, курортном районе, мы видели и автоматические электронно-управляемые ворота.
А вот в городских районах с индивидуальной застройкой разнообразию изгородей можно только подивиться. Заборами, в привычном для нас виде, там отгорожены дома только со стороны улицы. Границы между участками зачастую обозначены весьма условно. Но не стоит думать, что изгородь в виде живой стены из зеленого бамбука легче преодолеть, чем скажем сетку рабицу. Я видел, однажды, как соседский кот пытался преодолеть живую изгородь из зарослей какого-то местного кустарника. После нескольких попыток протиснуться между корней, он мяукнул и запрыгнул прямо наверх зеленой изгороди и полез, словно поплыл, по этим листьям, веткам, страшно возмущаясь.
Еще остались в памяти ограждения в «нативном» лесу. Там посетителям не рекомендуется сходить с проложенной дорожки. Собак рекомендовано держать на поводке и не позволять им подбирать с земли что-либо, потому, что это вполне может оказаться отравленной приманкой, разбросанной для поссумов и крыс. Вначале тропы перед входом в лес обязательная процедура по очищению подошв обуви от грязи. При помощи щеток и дезинфицирующей жидкости. Маршрут, по большей части, проходит по склонам. И довольно крутым, надо сказать. Поэтому оформлен в виде деревянного помоста с перилами-ограждениями. И помост, и перила сделаны очень солидно - из деревянных досок толщиной не менее 40 мм. В Новой Зеландии, вообще, все, что делается из дерева, выглядит очень основательно. Элементов наружных деревянных конструкций толщиной менее чем 40 мм, вообще, не встречал. Такое впечатление, что доски меньшего формата там просто не изготавливают. Но, думаю, что даже будь конструкции ограждения и менее монументальными, я, лично, не за какие коврижки не сунулся бы в эти дебри. И с трудом себе представляю, что может заставить человека прилагать такие усилия, чтобы, скажем, с мачете в руках прорубаться сквозь эту чащу день за днем. Даже над широкой туристической облагороженной тропой кроны деревьев полностью смыкаются на высоте двадцати, тридцати метров. И, несмотря на высоко стоящее солнце, внизу полумрак и зябко. Когда мы вернулись с маршрута к информационному центру парка, я еще раз посмотрел на схему маршрутов, изображенную на щите, и увидел в рисунке сходство с завитком побега папоротника. Священного символа маори.
Ну, и еще парочка локонов на прическе природы. Представляете. В этой стране – оранжерее под открытым небом есть Оранжерея. Не зоосад, а самая настоящая оранжерея. А еще удивительнее, что в одном из павильонов этой оранжереи топят даже летом. Он так и называется - горячий павильон. В отличие от другого павильона, в котором только сплошное остекление крыши и стен без подогрева воздуха. В горячем павильоне, как нетрудно догадаться, помещены теплолюбивые тропические растения. Одних пальм там не сосчитать, и, конечно же, водные растения типа лотосов и лилий. В холодном павильоне собраны в основном цветы, но зато, какие… Жена не хотела уходить оттуда, готовая часами стоять у этих красот и любоваться, любоваться. В итоге заявила, что хочет такие же завести на своей даче. Сердцевиной оранжерейного комплекса является композиция имитирующая местный дождевой лес со всеми его папоротниками, кустиками, эпифитами и прочим. Устроенная в заброшенной каменоломне на вершине холма, она также как и «нативный» лес снабжена туристическим круговым деревянным помостом, тремя ярусами проходящим по склонам огромной, метров двадцати глубиной, ямы. На склонах высажены все те же растения, что и в настоящем лесу, и для создания полной иллюзии, сверху, с решетчатых конструкций постоянно капает вода. Там все по-научному, серьезно – названия на латыни и настолько достоверно – промозгло, холодно, что нам сразу захотелось домой.
По соседству с нами жило несколько кошек и собак. Смешно выглядит кот, прогуливающийся по саду с ошейником и маленьким колокольчиком на шее. Пробирается по «охотничьей» тропе и позвякивает, как буренка на лугу. Не знаю, на кого способен охотится этот кот (по своей конституции он больше походил на тот персонаж из мультфильма про попугая Кешу, который повторял - Не были мы ни на какой Гаити), но ошейник, тем не менее, на нем был. Рыжий кот, которого хозяева увозили, очевидно, вместе с детьми куда-то на время каникул, после возвращения принялся восстанавливать статус-кво. Разогнал остальных соседских котов, посмевших за время его отсутствия «освоить» территорию и восстановил на своем участке монархию. Кот, судя по окрасу, сиамский, считавший себя хозяином окрестностей, пока отсутствовал рыжий, очень огорчился, но стал обходить участок монарха стороной по почти дикому «бушу», во избежание недоразумений. В доме напротив жил белый лабрадор. По большей части он валялся на газоне, греясь на солнышке. В буквальном смысле, подставив солнцу брюхо. Когда хозяин с сыном забрасывали какое-нибудь спортивное снаряжение в машину, лабрадор неторопливо занимал место на заднем сидении или в кузове фургона. Очевидно, как и хозяин, он предпочитал заниматься активным времяпровождением в специально отведенных местах. Иногда хозяин приезжал откуда-то вместе с немецкой овчаркой, и тогда лабрадор повсюду следовал за своим другом. Даже солнечные ванны принимали вместе. В доме по соседству с лабрадором жил китайский мастифф. Каждое утро он вылетал во двор и, коротко тявкая, оббегал его по периметру. Если замечал поблизости кота, делал несколько пренебрежительных шаркающих движений задними лапами в его сторону и с победоносным видом удалялся. После чего исчезал на весь день. В том же доме, что и рыжий кот, жили две хаски. Одна традиционно черно-белая, зато другая была рыже-белой. Я впервые увидел хаски такого окраса. Мы с женой случайно обнаружили собак, когда вышли прогуляться до ближайшего парка. Хаски возникли неожиданно и встали за сетчатым забором, внимательно разглядывая нас. Черный пониже и стоял чуть позади рыжего. Рыжий покрупнее и чувствовалось, что он верховодит в этой спарке. Очень красивые собаки. В соседнем доме с другой стороны участка жил щенок. Несколько раз, поутру, его хозяйка обходила окрестные участки, жалобно зазывая - Pappy? Pappy? Потом я видел его, беззаботно носившегося по саду, а белый кот, развалившийся в тени лаймового дерева не обращал на него никакого внимания.
Вот сейчас я закрываю глаза и вижу перед собой и фиговое дерево, и банановую пальму, и лайм, и грейпфрут. Молодые побеги монстеры с листьями и обрубленные, в руку толщиной. Эвкалипт с распушенной, словно растрепанная книга, корой. Березка над ручьем и заросли бамбука. В уголке участка древовидный папоротник, а выше по склону пальмы. Свеча кипариса у дороги и шатер дуба. На таком маленьком пространстве столько диковинок, как в завитке папоротника - целый мир

Вот он настоящий размер цветка магнолии

Лужайки Корнуэл-парка

Интересно. а  как это проделывала героиня Д. Остин

Кролик спрятался за дерево, а попугай пасется

Я почти настиг его

Ну, что вам рассказать про этот дуб. Очень большой дуб.

Он такой огромный, что за ним почти спряталась рощица сакуры.

Маленькие бледнозеленые  деревца

ВанТриХил

Ну просто финики какие-то. А пахнут яблоками

Этот индюк, то есть павлин, оживился только после того, как увидел, что мы расстелили покрывало для пикника.

Дорожки в Альберт парке

Справа крутой обрыв.

Native

завитки 3

Флора и фауна3
Никогда не забуду первое утро, встреченное в Новой Зеландии. Солнце всходило где-то за горой и, в складках местности и густой растительности, его лучам было трудновато сразу же добраться до наших окон, чтобы возвестить о восходе. Зато птицам было совершенно наплевать на подобные сложности. За окнами едва-едва проступили контуры деревьев на фоне посеревшего неба, как пернатые подняли такой гвалт, что ни о каком сне уже и речи быть не могло. Прошло, примерно, полчаса, прежде чем этот гвалт стих и сменился будничными перекличками птиц. Ну, просто – птичий двор какой-то.
Во дворе дома, в котором мы жили, рядом с верандой росло вечно зеленое дерево, увешанное плодами твердыми, как яблоко, размером с вишню на тонкой плодоножке и усыпанное цветами в различной стадии развития. На этом дереве жила, я так понял, семья птиц. Размером с крупного скворца, черные блестящие перья, длинный и тонкий чуть изогнутый клюв и, отличительная черта, с двумя белыми торчащими перышками на груди. Дочь называла их «птицами с пуговкой». Они регулярно посещали «свое» дерево, сноровисто обследуя все цветки, поразительно ловко передвигаясь и по верхней стороне веток и вниз головой. Каково же было наше удивление, когда мы обнаружили, что эта птица производит звуки, которые мы приписывали трем разным видам птиц. Они умеют скрипеть-трещать, чирикать-щебетать и, наконец, гулко ухать. Местные считают этих птиц аналогом соловья. Я полагал, что для воспроизведения такого уханья необходимы горловые воздушные мешки. А эта птица небольших размеров и не заметно, чтобы при пении она раздувала зоб. Оказалось, что это медосос стич, местное прозвище – туи. Очень красивое пение обеспечило ему невероятную популярность у маори и у них Туи – довольно распространенное имя.
Наблюдение за этими птицами подарило мне немало забавных минут. Особенно интересно было наблюдать за тем, как туи оберегают свою территорию. Дело в том, что в саду живут и другие птицы, но, судя по всему, у них у всех есть четкое разделение границ своих участков. Причем, эти границы проходят не только на плоскости – земле, но и в пространстве, ярусами, по высоте. Надо сказать, что местные птицы, как и местные не цветущие деревья, выглядят, в основном, довольно невзрачно – оперение коричневого цвета. У кого-то потемнее, у кого-то посветлее - и все. У местного голубя, имеющего размеры крупной курицы и орлиный размах крыльев и, по определению, просто обязанному быть пижоном, оперение коричнево-серое с голубоватым оттенком. Так вот в том же саду есть птицы, которые «пасутся» на земле, шныряя среди травы и, в отличие от куриц, в поисках насекомых раскидывают листья носом, а не ногами. Есть мелкота, напоминающая наших воробьев и трясогузок, снующая среди ветвей кустарника – "буша" по-местному. Так вот туи, начинают гонять любого, кто выбился из своей высотно-пространственной ниши, невзирая на размеры нарушителя. А если заметили, что этот кто-то посягнул на их дерево – все, преследование становиться беспощадным. И туи не успокоятся, пока не загонят нарушителя куда-нибудь в гущу куста или не "посадят" на землю в заросли травы. Просто диву даешься, наблюдая за фигурами высшего пилотажа, выполняемыми этими птицами в погоне за нарушителем. А ведь нередко это просто несопоставимые по размерам, а значит и по маневренности, противники. Видел, как туи гонял мухоловку, размером раз в пять меньше его самого, и как та пыталась скрыться от туи среди листьев пальмы, описывая восхитительные пируэты вокруг листьев, но туи не успокоился, пока не загнал пичугу в самый центр пучка. И, что самое интересное, туи, практически, не отставал от птахи.
Нет, есть, конечно, и красочно раскрашенные птицы – попугаи, например. За одним таким я «охотился» с фотоаппаратом, преодолев крутой склон высотой метров десять. Попугай «пасся» на лужайке среди травы и подпустил к себе довольно близко. Но коронного снимка «в упор» сделать так и не позволил – улетел в самый последний момент, когда я уже нажимал кнопку спуска. Другого мы «застукали», сидящим на ветке березы. Да, вот такой расклад – приехать на другой край земли для того, чтобы увидеть диковинное сочетание – попугай на березе. Этот подпустил совсем близко и улетел только тогда, когда ему стали тыкать объективом едва ли не в самый клюв. Как я уже отметил, у местных, а не тех, что завезены с континента, птиц, оперение довольно скромное. А украшением зачастую служат ярко окрашенные клюв и область вокруг глаз. Ярким примером такой птицы является пукеко. Она же такахе, она же бескрылая султанка. Сколько мы их видели в парках - и везде угольно-черный окрас и ярко-красный, алый, массивный клюв и гребень нашлепка. Тем удивительнее было узнать, что маори практически уничтожили этих птиц из-за их красивого оперения. При внимательном рассмотрении своих же фотографий обнаружил, что оперение этих птиц на груди темно-синего, ультрамаринового, цвета. Действительно красиво.
Надо сказать, что городские парки, особенно, если в них есть вода – озеро, пруд, ручей, сильно напоминают птичий двор. И голуби, европейские голуби, которые составили бы основную массу населения такого двора где-нибудь в Европе, тут почти незаметны. Их теснят утки и чайки. Утки, откормленные как на убой. Бросаются толпой к любому новому посетителю, появившемуся у озера. Потом они будут преследовать этого посетителя и по воде, да и по суше, упорно ковыляя следом, до тех пор, пока не добьются подачки. И голубям тут, что называется, «не светит». Соотношение в размерах между голубями и утками примерно такое же, как и между воробьями и голубями. Поэтому голуби тихо держатся на периферии этой галдящей «толпы» и только подбирают остатки, не съеденные утками, гусями и чайками. Чайки в Новой Зеландии, как мне показалось, вообще, выполняют ту же роль, что и вороны в Европе. Грабители и санитары. Довелось наблюдать однажды довольно грустную картину. На дороге, не знаю откуда, появился птенец. Очевидно, вывалился из гнезда, устроенного в кроне невысокого дерева, стоящего у обочины. Довольно крупный, но еще не оперившийся, он пытался встать на ноги, но тут над ним пронеслась машина и опрокинула. И уже в следующее мгновение рядом с ним опустилась чайка. Она только два раза долбанула птенца клювом, и окровавленный комок пуха отправился в глотку хищника под оглушительный щебет, доносившийся из зеленого шара кроны дерева. Но в парке все эти чайки, гуси, лебеди и утки вместе с пукеками вполне уживаются и мирно пасутся или отдыхают на зеленых лужайках. Да и птенцы у лебедей по размеру мало уступают чайкам, даже крупным.

Остатки цветов на пахутукаве

Семья лебедей

Кратер горы Эден. Трава по пояс

Трава траве рознь

Пятьдесят метров глубины и ни одного оврага на склоне за столько-то лет

Видно, где на склоне задерживается вода. А ведь лето было дождливым, как говорят старожилы

Гибискус в цвету. Мелковат

Ну, просто нет слов

Английский дворик. Оранжерея

Виктория. И этим все сказано

Петуньи

Фернариум. Ферн - папоротник

Фуксии

Бабочка настоящая

Завитки 2

Флора и фауна 2
Итак, покидаем аэровокзал и что мы видим – здания, какие-то сооружения, конструкции, машины. Типичный урбанистический пейзаж, но обоняние упрямо твердит, что мы в оранжерее, ну, в крайнем случае, в цветочном магазине. Потому, что едва открывается входная дверь, как запахи атакуют вас, норовя свалить с ног. Со временем к ним привыкаешь, но отделаться полностью, никогда не выходило. Особенно в жаркий тихий день запахи эвкалипта и маттиолы настолько усиливаются, что хоть нос затыкай. По мере знакомства с Новой Зеландией, начинаешь понимать, что обоняние не обманывало. Действительно, страна как огромная оранжерея без стен и потолка. Всегда здесь что-то цветет и буйствует, но и без цветов вполне хватает растений, распространяющих запахи. Как-то само собой припоминается, что в Новой Зеландии более 2000 видов растений и около 70% из них эндемики. Пусть число видов и не такое уж внушительное, в одной только Московской области видов поболе 1000, но, если задуматься, что почти полторы тысячи растений больше нигде, кроме Новой Зеландии не встречаются, то поневоле проникаешься уважением.
Но больше всего поражают не столько редкие виды былинок – цветочков, или фантастические растения, такие как древовидный папоротник, меня в первую очередь поразили те знакомые, в общем-то, представители флоры, превратившиеся в местных условиях в каких-то растительных монстров. Вот, скажем, в парке растет диковинное дерево – баньян. По мне так фикус фикусом, но каких размеров?! Там боковые ветви по двадцать пять метров длиной. Да еще горизонтально земле. А ствол – вдесятером не обхватишь. Или взять местный дуб. Ну, подумаешь, дуб и дуб – но ведь в тени его кроны запросто могут укрыться от солнца свыше тысячи человек и желуди у него размером с перепелиное яйцо. А сосны… Стоит целая аллея сосен. Высотой метров по сорок, пятьдесят. Посажены, как утверждает табличка, при закладке парка более ста лет назад. Стволы потрескавшиеся, рассохшиеся. По виду - трупы деревьев, которые провалялись где-то в лесу лет десять, после чего их поставили на попа и приказали расти. Ветки у основания окружены круглой лункой, точно они растут из самой середины ствола в каком-то канале. Ветки, опушенные хвоей, похожи на хозяйственный ершик для чистки бутылок. Такие бутылки, объемом литров на пять, у нас называли «четверть». Шишки такого размера, что не во всякую кастрюлю влезут, растут прямо на стволе и ветках, не покрытых хвоей.
Увидели с женой дерево. По внешнему виду ель, как ель. Крона треугольной формы, хвоя короткая. Ага, думаю, ведь есть же «нормальные» деревья, так, представьте себе, у этой ели шишки по форме сосновые и хвоя пахнет, как листва. Мы даже название успели для нее придумать – соснель. В смысле - не сосна, не ель. Неподалеку дерево, рядом табличка с наименованием. Жена объясняет: Это гибискус,«китайская роза». Все знают – такое вполне безобидное домашнее растение с гламурными розовыми цветочками. Так здесь это махина высотой за десять метров и с цветами размером с чайное блюдце. Рядом еще экземпляр – листья и цвет, как у мимозы. Но в Новой Зеландии это настоящее дерево и цветы ярко желтого цвета по форме напоминают четырехлучевую звезду и, опять же, размера совершенно несусветного. Или вот торчит из земли пучок листьев – по виду просто знакомый дикий лук. Вот только высотой тот пучок метра полтора и шар соцветия на высоте где-то около двух метров. Платаны такие, платаны сякие. С листьями широкими, с листьями узкими. Гладкими, резными. Есть с шишками, есть с шариками, как у каштана. Плоды в виде шаров покрытых шипами, вообще, норма для местной флоры. Думаю, хорошо, что яблони привезли из Европы, а то ведь шипастые яблоки это было бы что-то. Первое время я развлекался тем, что выспрашивал у «местных» - А это пахутукава? Как правило, зять, человек обстоятельный, отвечал – Нет. Видите у пахутукавы листья округлые. Хорошо, а это пахутукава? - Нет. Видите, она цветет совсем по-другому. А как же их различать, скажите, если почти у всех местных деревьев – аборигенов кора серого цвета с голубым оттенком и листья матово зеленые с серым оттенком. С бесконечными вариациями по длине и ширине.
Есть, конечно, феноменальные деревья. И одно из них – каури. Оно же Агатис южный. Взрослое дерево ни с чем не спутать. Один вид взрослого, а значит возрастом где-то более ста пятидесяти лет, дерева внушает трепет. И дело не только в высоте ствола и его толщине. Я, так, увидев его, вспомнил про панцирных рыб и носорога. Кора каури напоминает гладкие плотно подогнанные друг к другу плитки брони да, вдобавок, бляшки шипов мелких, но вполне осязаемых, если провести плотно прижатой ладонью по поверхности ствола, дополняют картину. А вот молодое дерево каури, лет, эдак, до двадцати – ну, вылитая пахутукава. Другое впечатляющее дерево – риму. Большое дерево с раскидистой кроной треугольной формы, а на ветках, отходящих от ствола, растут покрытые хвоей вертикальные побеги. Это дерево напоминает своим видом огромный многоярусный подсвечник. Я бы даже уточнил – подсвечник Давида. Таких деревьев довольно много и на улицах города и в парках. Но вот что интересно, когда в региональном заповеднике, я, наконец-таки, увидел дерево, с установленной рядом табличкой, на которой было написано – Риму, моему удивлению не было предела – это было совсем другое дерево. Остается только предположить, что отдельно стоящее дерево отличается по внешнему виду от дерева, выросшего в лесу. А эти древовидные папоротники. Мамаку и Понго. Черный и серебристый. Оказалось, что светлая, до серебристости, нижняя сторона корешков листьев серебристого папоротника, различима только у растений, растущих в местах, куда достигают солнечные лучи. А в чаще тропического леса, где и в яркий солнечный день полумрак и висит постоянная водяная взвесь, корешки листьев у обоих видов остаются темными и практически не различимы.
Гуляя по парку в той его части, где воссоздан натуральный тропический лес, мы наткнулись на разбросанные плоды, сильно напоминающие по виду финики. Финиковой пальмы поблизости мы так и не обнаружили и долго гадали, откуда могли взяться расклеванные финики на тропе. Зато в другом парке рядом с камнем, напоминающим квадратный столб и почитавшимся у маори как божество, мы увидели-таки дерево, усыпанное плодами и по размеру и по виду напоминающими финики, вот только пахли они, натурально, яблоком. Выяснить, как оно называется так и не удалось.
А вот небольшую рощицу сакуры, посаженную в знак нерушимой дружбы между Новой Зеландией и Японией, украшает табличка с витиеватыми пояснениями. Правда, самой сакуре, судя по всему, местный климат не вполне подходит. Деревья с пожухлой листвой выглядят несколько угнетенными. Хотя не сомневаюсь, что по весне это розоватое облако цветов, парящее над землей, смотрится очень эффектно

Вот она бронекора каури

Завиток папоротника

Море зелени и два океана

Цветущая магнолия, но цветы мелкие какие-то

Утки попрошайки

Наш любимый аспарагус, но в каком виде

Хоть за хвостик этот чудо алоэ подержать

Перспектива

Вот та грива сосен, как утверждают - доисторических, видна со всех высоких точек города

Такахе, он же пукеко, встречается даже - пекко

Птичий двор по-новозеландски

Платан такой...

Красавец

Скажите - это мимоза

Шишки на этой сосне - свалится на голову, мало не покажется

Завитки

Даже самое подробное и красочное описание не может состязаться с цветной фотографией, сделанной простенькой фотокамерой. Даже профессионально выполненная фотография не в состоянии передать звуки. Возможности современных видеокамер поражают воображение, но и профессиональная видеокамера не в состоянии передавать запахи. Все наши попытки запечатлеть, остановить мгновение всегда грешат потерей чего-то более или менее важного. Тысячи слов, сотни ярких образов носятся в голове, но стоит им материализоваться на бумаге и становится понятно - еще раз "типичное не то". «Напрасные слова - виньетка ложной сути». Но все равно мы говорим и пишем снова и снова, надеясь донести, выразить свои эмоции, свое отношение к предмету обсуждения. Надеясь, что сквозь корявую кору косноязычия прорвется наша душа и озарит все, что казалось таким никчемным.
Если считать, что Природа – это всего лишь философская категория, а в жизни мы имеем дело только со средой обитания, то природа Новой Зеландии яркий пример формирования человеком среды обитания. Сначала, я так понимаю, аборигены свели леса на равнинных участках под пастбища для своих коз и под посевы каких-то корешков, а заодно уж подъели и дармовую фауну в виде птиц моа, которая и летать-то не умела. Обнаружив, что дармовая еда заканчивается, стали вводить всевозможные табу и «установили некую гармонию с окружающим миром». Но тут подоспели европейцы и внесли свою лепту, с поистине промышленным размахом взявшись вырубать под корень местные леса араукарий. Или правильнее – каури и риму? Запустили кроликов и опоссумов, чтобы было на что охотиться. Затем лис, чтобы кролики не слишком разбегались. Но в какой-то момент люди спохватились и стали не только восстанавливать лес, но и защищать сохранившиеся очаги девственного леса. Native, как его здесь величают. Крысам, опоссумам и кроликам объявили войну на вымирание - в итоге сегодня мы видим то, что получилось. Собственно, мы видим то, как люди, я имею в виду местное население, создали природу своей страны. Она, конечно, не та, которой была до прихода на эти земли человека, и, наверное, она не вполне похожа на тот идеал, который хотели бы видеть местные жители, но, тем не менее, мне показалось, что это сочетание флоры и фауны сложилось в образ, наиболее, приятный для глаза. Своеобразное очарование добавляют этому образу и местные названия, данные отдельным видам. Особенно мне понравилось: поссум и пукеко. Впрочем, «понго» и «пивакавака» тоже звучит затейливо.

Флора и фауна.
Пока мы ехали из аэропорта Окленда домой, я не переставал восхищаться видами, разворачивающимися за окном автомобиля. И поля – то все зеленые, и горки покрыты зеленью и ни одной-то проплешины в этом зеленом покрывале не видно. Позже я увидел, и выходы скальных пород на садовом участке и глыбы матово-черной лавы на обрывах и понял, что зеленое одеяние Новой Зеландии не более чем роскошный парик на черном и, в общем-то, довольно жестком основании. А все диковинные растения - будь-то огромные деревья или трава и цветы, не более чем искусно уложенные локоны в изящной прическе природы.
Про флору Новой Зеландии писать легко. Ее так много, что даже простое перечисление экзотики, могло бы занять меня писаниной на несколько ближайших лет. С фауной попроще - на свободе мы видели только птиц. Из домашних – декоративных кур и гусей. Из домашних животных - собак и кошек. Овец не считаем – очень уж долго пришлось бы пересчитывать 40 миллионов поголовья. А я, обычно, не жалуюсь на бессонницу. Есть, говорят, восемь с половиной миллионов голов крупного рогатого скота. Из них почти пять миллионов молочного. Местные коровы, как утверждают очевидцы, имеют одну особенность – обрезанный хвост. Кровососущих насекомых на острове практически нет, а при дойке хвост только мешает. У собак в ухо зашит «микрочип» со всеми данными о собаке и хозяине. Для кошек обязателен ошейник с колокольчиком, чтобы кошка не могла охотиться. Бездомных животных не видел ни разу. Из «диких» животных - только промелькнувший в поле зрения кролик. Во всех парках бросается в глаза информация о борьбе с крысами и опоссумами. Оказывается последний после пересечения океана потерял одну букву из своего названия и живет теперь под именем «поссум», что, впрочем, никак не повлияло на его природные повадки и гастрономические пристрастия.

 Башенка университета и пальма

Молодые риму

Баньян или фикус

Как нам объяснили. секрет изумительного цвета воды в фонтане прост - ее подкрашивают

Пучок листьев, но каких размеров. И цветет

Эти грибы видны даже из космоса, но они металлические

Попугай анфас

Попугай на березе в профиль

Ветка молодого каури справа

Там внизу невидимый под пологом леса грохочет железнодорожный состав 

Море зелени

Море зелени и океан

Туристическая тропа через Native

Рядом установлена табличка - Из праха - жизнь

Вот оно - дерево каури