Как ни шути, волненье больше, когда плывешь на корабле.

Финляндия - Швеция

Туда и обратно

Паром Silja Line

  Думаю, что не найдется такого мальчишки, который бы не мечтал о море. О прекрасных белых лайнерах, парусниках и дальних берегах. Особенно, если с самого детства он видит вокруг доказательства главенства воды, как природной стихии. Во время паводка территория поселка превращается попросту в остров. А единственной связующей нитью с «большой» землей становится железнодорожный мост, мало приспособленный для хождения по нему пешком. И лодки. На лодках ездили отдыхать, на них же за дровами и на картошку. На лодке в гости и на рыбалку. В одном только в нашем поселке было три лодочных станции, а ведь были еще и «неорганизованные» лодки. Неудивительно, что мальчишки в таких поселках и городках, зачастую, учатся управлять моторной лодкой раньше, чем ездить на велосипеде. А конструкцию лодочного мотора узнают еще до того, как им объяснят устройство двигателя внутреннего сгорания на уроке физики в школе. Для этих мальчишек лодки и корабли гораздо ближе и понятнее, чем поезда. Я сам вырос на большой реке и проводил немало, порой непозволительно много, времени на причалах в порту нашего города, в возрасте десяти-двенадцати лет. Действующих причалов в то время было много. Жизнь в порту кипела, не затихая ни днем, ни ночью, начиная с открытия навигации в апреле и заканчиваясь в ноябре. Был пассажирский речной вокзал - красивое двухэтажное деревянное здание с портиками и галереями. Был пассажирский дебаркадер, собственно плавучий причал, который менял свое положение в зависимости от уровня воды в реке. На дебаркадере, большом плоскодонном пароме, тоже были двухэтажные надстройки.

Это дебаркадер 

В большинстве мест на реке такие дебаркадеры служили одновременно и причалом, пристанью, и вокзалом. Во время паводка дебаркадер и вокзал разделяли только мостки-трапы, а в межень, низкий уровень воды летом, между ними было метров пятьдесят. При этом крыша двухэтажных надстроек на дебаркадере находилась на уровне лестницы речного вокзала. С галереи верхнего этажа вокзала было очень интересно разглядывать прибывающие и отходящие суда. А их было немало во времена моего детства. Самые разные - колесные пароходы, теплоходы и дизель-электроходы. Пассажирские, грузовые. Сухогрузы, наливные. Одни шли вниз по реке, другие вверх. Существовали отдельно грузопассажирская и скорая пассажирская линии. Затем к ним добавилась скоростная пассажирская линия Ракет и Метеоров. Не считая туристических. Зачастую суда стояли у причала пришвартованные друг к другу, когда приходили к пристани одновременно. В грузовом порту разнообразие судов было еще больше. Я застал времена, когда соль еще грузили и на деревянные баржи. А на слипе нашего судоремонтного завода эти баржи ремонтировали. Были такие рабочие ремонтники - конопатчики. Конопатили пазы между бревен корпуса. Корпуса этих барж были набраны из хорошо просмоленного бруса 20х20 см. После того как эти баржи стали массово выводить из эксплуатации, распиливать, многие дома в городе, срубы целиком или перекрытия, были построены с использованием этого материала. Одна из таких барж, полузатопленная, долгое время служила причалом лодочной станции, а мальчишки облюбовали крыло мостика, балкон на ходовой рубке, под трамплин для прыжков в воду. Рубку быстро разобрали – от греха подальше, но мальчишки прыгали с кнехтов, фальшбортов, со всего, что хоть сколько–нибудь возвышалось над плоской палубой баржи и водой.

  Баржи водили за собой речные буксиры. Паровые буксиры, с огромными гребными колесами по бокам, работали на мазуте и выглядели до смешного плоскими со своей небольшой надстройкой-рубкой и торчащей, казалось, прямо из палубы высокой трубой. По сравнению со своими пассажирскими собратьями - двух, трех палубными стройными красавцами, они казались уродцами. Голоса, гудки, пароходов сильно отличаются от сигналов, издаваемых теплоходами и поэтому уже по одному гудку, подаваемому, при входе корабля в акваторию порта, было понятно, кто пришел. В какой-то момент все пароходы-буксиры были переведены на Каму для буксировки плотов. Оказалось, что в этом качестве им нет равных. По той простой причине, что лопасти гребных колес менее подвержены повреждениям, при встрече с бревном, нежели бешено вращающийся винт. Да и ремонт лопасти колеса проще организовать на месте, тогда как ремонт гребного винта требует подъема всего корабля из воды. В доке или на слипе.

Колесный пароход-буксир

  Одновременно с пароходами-буксирами исчезли из нашей жизни и плоты, которые регулярно приводили с верховьев Волги и швартовали у берега рядом с корпусами деревообрабатывающего цеха. Думаю, что это было связано с пуском Волжской ГЭС и проблемами сплава плотов через ее шлюзы.

Буксир ведет плот по Каме

  Нещадно дымящие паровые буксиры заменили теплоходами, а баржи деревянные уступили место сделанным из металла. Из всей этой славной былой команды остался один единственный портовый паровой буксирчик с названием «Лена». С гребным винтом, и работающий на угле. Отец как-то привел меня на этот корабль и показал, как работает паровая машина, как кочегар поддерживает необходимый режим работы котла. Вид чумазого кочегара и начищенных до солнечного блеска медных деталей паровой машины, латунных поручней и вид огромных штоков и коленвала, соединенных коромыслами с распределительными механизмами и все это масляно блестящее, живое, осталось в моей памяти на всю жизнь. Это был последний портовый буксир носивший имя собственное. После его списания, остались только теплоходы с трудно произносимыми названиями в виде аббревиатур типа РБТ, БТТ, ОТТ, ОТА, дополненных цифровым номером.

  В порту я видел не только речные суда, но морские. Вернее, смешанного класса, но с высокими бортами и надстройкой. А самое главное с незнакомыми флагами. По вечерам с кораблей, стоящих на рейде в ожидании погрузки, доносилась незнакомая музыка. Иногда на берег из шлюпок высаживались команды матросов для закупки продуктов. Они разговаривали на незнакомом языке. Скорее всего, это были прибалты, потому как город был закрытым, закрытым серьезно, а каких-либо признаков ограничения свободы передвижения по городу для моряков в виде пропускного режима, зоны и охраны не было и в помине. Ни малейшего намека. Но даже эти советские иностранцы казались тогда мне представителями заморских стран. Я пропадал на пристани целыми днями, встречая и провожая корабли. Заодно прочитал кучу всевозможной литературы, найденной у отца, начиная от «Лоции реки Волга» и справочника судоводителя, заканчивая учебником по курсу «Силовые установки судов». Как тут можно было удержаться от мечтаний стать капитаном дальнего плавания, когда в голове было не протолкнуться от «фарватеров, створов, маяков, перекатов, плесов, бакенов и побоченей». С ними перекликались форштевень, ют, бак, грот, стаксель… Но отец, очевидно обеспокоенный моей увлеченностью, решил поставить все на свои места и сказал однажды – Чтобы я тебя возле воды больше не видел. Мы оба тогда прекрасно понимали, что под словом «вода» он имел в виду – корабли. Слава богу, лето к тому моменту уже заканчивалось и, после начала занятий в школе, у меня просто не оставалось времени для посещения порта. Так что я и запрет не нарушил, но, оставаясь в душе не согласным с ним, всегда осознавал – отец предостерег меня от больших жизненных проблем.

  А однажды соседский мальчишка, пробегая мимо, прокричал что-то про теплоход, на котором привезли сбитый самолет. Конечно же, у грузового причала собралась толпа. Даже не знаю, кого тогда там было больше – детей или взрослых. В качестве грузового причала использовалась обычная баржа с плоской палубой, на которую перегружали контейнеры с приходящих кораблей. На палубе сухогруза, пришвартованного к причалу, в самом деле, лежал необычной формы самолет. Обшивка с него уже была снята, и мы видели только «скелет» центроплана и частично хвостового оперения. Сохранился кокпит кабины пилота с частичными остатками остекления. Гондола двигателя, остатки каких-то механизмов, трубопроводов и проводки проглядывали сквозь каркас лонжеронов и нервюр. Почему-то поразил тогда цвет конструкций центроплана - золотистый, в отличие от серебристого у отечественных самолетов. Самолет был явно иностранного производства. По толпе время от времени прокатывалось - U2. Но даже без крыльев было очевидно, что это что-то другое. По конструкции он больше всего походил на «летающее крыло» из альбома авиамоделиста. Кто-то из мальчишек хвастался куском алюминиевого профиля, добытым с самолета еще до того, как там выставили часового с автоматом. Подоспевшая команда солдат оттеснила зевак за вал, откуда уже ничего было не разглядеть, и толпа как-то незаметно рассеялась.

  Я потом перерыл всю городскую библиотеку (я был в ней на хорошем счету и мне позволяли самому искать нужные материалы), пытаясь найти фотографии, рисунки, которые позволили бы определить тип самолета, увиденного на теплоходе. Нашел что-то похожее, кажется, в книге авиаконструктора Яковлева, или Туполева, страшно жалел, что не с кем поделиться своими догадками и на всю жизнь заболел авиацией. Это было совсем несложно для мальчишки, живущего в городе, который просыпался по утрам от рева прогреваемых авиационных двигателей. На территории воинской части по соседству располагался крупнейший летно-испытательный центр ЛИИ Громова, и самолеты самых различных конструкций и фирм, проносящиеся над крышами, были для нас едва ли не более привычным явлением, чем летящие птицы. Надо ли говорить, что я перечитал всю литературу, имеющую хоть какое-нибудь отношение к теме авиации. Я провел настоящее изыскание на полках городской библиотеки и через некоторое время знал о самолетах все, что только можно было узнать о них в то время из книг. Изучал настолько дотошно, что однажды имел наглость, вмешавшись в разговор взрослых, поправить «дядю-летчика», приятеля отца, когда тот неправильно назвал легендарную модель самолета Туполева. Я был изгнан отцом «в свою комнату» за спор со взрослыми, но, спустя какое-то время, отец рассказал мне, что «дядя-летчик» просил извиниться передо мной так как был не прав. Думаю, отец тогда втайне гордился мной, но у меня после этой истории остались не самые приятные впечатления о людях, непосредственно связанных с авиацией. Только став значительно старше, я понял, что работа и любимое дело это не всегда одно и то же. Но тогда я, с чисто юношеским максимализмом, низверг собственноручно созданного идола с пьедестала. И тут мне попался радиоконструктор. Набор из транзисторов, резисторов и диодов вместе с монтажной платой. Учебник по радиоделу из библиотеки отца я уже прочитал, но там все описывалось на примере радиоламп – большие напряжения, сложные конструкции самих ламп, их контактных панелей и блоков питания. А транзисторы работали от обычных батареек и размера были самого, что ни на есть, подходящего. Я собирал усилители, приемники, пищалки и тут же их разбирал, чтобы собрать что-то другое. Я заболел радиоэлектроникой.

  В итоге радиоэлектроника стала делом моей жизни. Изучал я ее в авиационном институте, но до сих пор испытываю невероятное волнение, когда поднимаюсь на палубу корабля, словно встречаюсь со своей первой юношеской любовью. Как описать словами чувства, которые испытываешь, вступив на палубу корабля, и, ощутив эту смесь запахов воды и машины, ощутив зыбкость твердого и услышав шум воды, взрезаемой форштевнем идущего полным ходом корабля. Как передать ощущение полета, возникающее у человека, стоящего на носу корабля или у кромки верхней палубы, словно не могучая машина несет тебя вперед, а ты сам летишь над водной гладью.

  Столь подробно я рассказал о своем взаимоотношении с кораблями для того, чтобы было понятно мое волнение, связанное с предстоящей сменой сухопутной части нашего путешествия морской эпопеей. Собственно, и во время поездки в автобусе мы все время находились поблизости от моря. Дорога то и дело выскакивала на берег, как нам казалось очередного озера, но я потом посмотрел по карте – зачастую, это были морские заливы. И только их протяженность и извилистость, а также густой лес, покрывающий берега, маскировали, смазывали общую картину. Но все равно, было понятно, что воды в Финляндии много. И пусть ее влияние на жизнь коренного населения проявлялась не столь ярко и масштабно, как скажем в Окленде Новой Зеландии, где, по статистике, треть населения владеет какими-либо плавсредствами. Там, если вы видите легковую автомашину с установленным багажником, то, почти наверняка, на нем принайтован морской каяк, а, если у автомобиля есть прицеп, то буксируется на нем, скорее всего, лодка или катер. Но, тем не менее, и в Финляндии мы несколько раз видели во дворах хуторов припаркованные возле домов моторные лодки и скутера, а несколько раз даже посчастливилось увидеть, как водную гладь бороздили лодки под парусом.

  После двенадцатичасовой автобусно-пешей части нашего путешествия по Финляндии, нам предстояло погрузиться на паром Silja Line, идущий из Турку в Стокгольм и испытать прелести морского путешествия. Переход от Турку до Стокгольма занимает как раз ночь. Красота – плавучий отель на ночь. Очень удобно. Подобный расклад используем и мы с женой, при поездках в Санкт-Петербург, проводя ночь в поезде. Вообще-то у Silja Line довольно представительная флотилия судов – нам предстояло познакомиться с «Европой» и «Галактикой»

Очень быстроходный паром

"Галактика" подходит к причалу

"Европа"

"Галактика" разрисована как игрушка

Красивое зрелище

  В Турку нас довольно долго мариновали в терминале. Паром уже стоял у причала и, судя по всему, он полностью разгрузился. По крайней мере, не было заметно суеты на причале и на посадочной палубе. В зале собралось невероятное количество народа. На улице, несмотря на вечер, жара - в зале духота. Несколько вентиляторов под потолком, лениво помахивающих крылышками, явно не могли обеспечить комфортную обстановку для всего пассажирского контингента, скопившегося в зале. Но все равно все дико завидовали тем счастливчикам, которые оказались непосредственно под вентиляторами. И народ все пребывал. Наконец, стало просто тесно. Мы перечитали все рекламные и информационные надписи. Сваха принялась даже изучать финскую газету, прихваченную со стойки перед входом на эскалатор. В очередной раз восхитились прелестным финским языком и сошлись во мнении, что покупка недвижимости в Финляндии вполне реальное дело. Особенно для пенсионеров из России.

  Надо ли говорить, что, когда после более чем часового ожидания, открылись двери терминала на погрузку – народ хлынул на лестницы, как на штурм. Мы даже не притормозили у лифтов на посадочной палубе (там уже стояли толпы ожидающих) и одним марш-броском взлетели на свою пассажирскую по лестницам, волоча за собой сумки.

  Определиться с каютой, войти, как оказалось это не такое простое дело, расположиться и, приведя себя в порядок, отправиться в буфет на ужин – на все это ушло совсем немного времени. Но, когда мы подошли ко входу в буфет, то увидели, что пиршество уже в полном разгаре. Люди сновали между стойками с разложенной снедью, воссоздавая картину вавилонского столпотворения. Ей богу, у меня возникло подозрение, что при таком раскладе, еды нам может и не хватить.

  Наконец появился наш гид и провел нас к нашим местам за столиком, расположенным в уютном закутке столового зала у окон по левому борту. Оставив женщин «сторожить» места, мы со сватом отправились за «добычей». Проведя легкую рекогносцировку – принялись таскать тарелки и бокалы от стоек на стол. Мясо, рыба, картофель, жаренный ломтиками и мелкий вареный – все оказалось очень вкусным, да еще под замечательное белое вино, и шло просто на ура. Уплетая восхитительную семгу и прочие деликатесы, мы выпили за здоровье детей, подаривших нам возможность испытать подобное удовольствие. Как и положено, разговор все время возвращался к обсуждению наших внуков. Мы вспоминали их смешные слова, забавные поступки и прочие житейские мелочи так или иначе связанные с внуками. За беседой как-то незаметно летело время. За панорамными окнами проплывали сначала портовые сооружения, затем пошли городские постройки и, наконец, за бортом открылись шхеры. Вечер незаметно сменился ночью, хотя во время белых ночей на Балтике и не бывает полной темноты. И тут мы вспомнили про наставление внучки о том, что обязательно должны попробовать «тефтельки Карлсона».

Наши внуки всегда с нами

Непростая задача, как оказалось, найти среди этого разнообразного кулинарного «развала», стойку с тефтельками. Найти-то мы ее нашли, но забирали буквально последние несколько тефтелин. И тут мы поняли свою ошибку. Горы еды на полках многих стеллажей изрядно поуменьшились. Некоторые стойки, вообще, опустели. Мы поняли, что к тому времени, когда дойдет очередь до сладкого и десерта, мы можем оказаться попросту у пустого прилавка. Несколько позже, в Инете, нашлось объяснение этому проявлению феномена людской прожорливости. В аннотации сообщалось, что паром «Европа» славится своими кулинарными достижениями и является своеобразным «курортом на воде».

  Расправившись с основным блюдом, отправились за сладким и десертом. Наши предположения, увы, оправдались - восхитительные пироги и «топовые» десерты просто закончились. Но мы люди не привередливые – набрали пирожных и яблок. Едва выпили по чашке чая – возле стола замаячил стюард, вполне прозрачно намекая, что пора освобождать площадку для следующих страждущих. Ужин для пассажиров проходил в две смены. Было так жаль покидать насиженное место. Мы же только-только разговорились. Решили перебраться на прогулочную палубу.

Поеживаясь под порывами холодного ветра

Идилия

  На прогулочной палубе нас встретил прохладный ветерок. Корабль шел с вполне приличной скоростью и ветерок, довольно прохладный по случаю ночного времени, обдувал нас уж очень старательно. Поискали на палубе место потише, заодно осмотрели корабль. На прогулочной палубе было на удивление тихо. В смысле – не шумно. Только ветерок посвистывал, а в остальном… На тех кораблях, на которых мне удалось побывать до этого, в основном речные пассажирские теплоходы, на верхней палубе стоял несмолкаемый гул от работы вентиляционных шахт. А здесь даже рядом с огромной вентиляционной трубой было тихо. Разве что ощущалась вибрация и свист выходящего воздуха. За обрезом прогулочной палубы обнаружили посадочную площадку для вертолетов.

Пока нет вертолетов

Наконец отыскали укромный уголок на корме и даже работающий буфет, но уж очень там было пусто – неуютно как-то и ничего не видно. Паром шел среди шхер, и нам с верхней палубы казалось, что идем по разлившейся реке, в половодье. Острова, острова. Поменьше, побольше. Покрытые лесом и совершенно голые. Обитаемые и пустынные. Порой над поверхностью воды возвышался всего лишь голый камень-скала, на котором разместилась тренога маяка. Солнце, спрятавшееся за горизонт, как за забор, так и не ушло совсем, словно играло с нами в индейцев, а его корона отсвечивала за окоемом, словно перья индейского головного убора. Время замерло, словно кто-то включил вечернее освещение и оставил его для тех кто хотел насладиться призрачной красотой шхер.

  Мы отыскали уютное местечко у окна в одном из многочисленных баров на развлекательной палубе, и, взяв по бокалу прекраснейшего финского пива, устроились за столиком. Время уже было за полночь, когда мы обнаружили, что за беседой незаметно догрызли тарелочку орешков и опустошили свои бокалы.

  Собственно моря мы так и не увидели. Возможно морские просторы, если таковыми можно назвать акваторию Ботнического залива, паром бороздил во время нашего сна, но нам ничего про это не сказали, а просидеть всю ночь у иллюминатора - «ну, не смогла».

  Душ в каюте и свежее постельное белье обеспечили нам прекрасный сон до самого гонга. На завтрак в буфет мы не пошли – выпили чаю с бутербродами в каюте у сватов и отправились на посадочную палубу. В холле собралось уже немало пассажиров и, наконец, через открывшиеся двери мы по галереям терминала мимо строгих полицейских нарядов с собаками зашагали в Стокгольм.

Прогулочный кораблик

 Эллинг "Вазы"

В порту

  Через двенадцать часов, после знакомства с городом мы прибыли опять на терминал и поднялись на борт «Галактики».

  Паром «Галактика» заметно меньше «Европы» и напоминает скорее разукрашенную детскую игрушку, нежели трудягу паром регулярной линии. Он элегантно пришвартовался у нас на глазах и приступил к разгрузке. Наученные горьким опытом предшествующей посадки, мы терпеливо ждали на площади перед терминалом (на свежем воздухе) того момента, пока, наконец, из бездонных трюмов не перестали выкатываться легковушки, автобусы и трейлеры. Седельный тягач, видимо портовый, несколько раз заезжал в трюм и выкатывал оттуда полуприцепы. Все это время по лестницам с посадочной палубы спускались пассажиры. В какой-то момент нам показалось, что поток иссяк и можно подниматься в зал для посадки. Тем не менее, прошло еще с полчаса времени, пока на посадочной палубе не перестали появляться, подобно чертику из табакерки, одиночные пассажиры, волоча за собой багаж.

  На свою пассажирскую палубу мы взлетели на одном дыхании – опыт, да и находилась она пониже, нежели на «Европе». А вот отыскать свои каюты оказалось не так просто. Там какие-то финты в коридорах – оказалось, что надо вовремя перейти из одного коридора в другой, параллельный. Учтем в следующий раз.

  В буфете мы вели себя как профессионалы. Мы решили не размениваться на суетные поиски в процессе трапезы и устроили себе на столе модель «шведского стола» в миниатюре. Мы со сватом прошлись по всем стойкам и собрали на тарелки все, что нас заинтересовало. Начиная от закусок и рыбы с мясом, заканчивая сырами и десертами с вином. Порой было больно смотреть на страждущих, стоящих за мной, пока они, с тоской в глазах, терпеливо ждали, наблюдая за тем, как я ножом отрезаю от круга сыра «Бри» огромный, с полкилограмма, ломоть, или накладываю на огромную тарелку для мясных блюд солидные горки трех разных сортов мороженого. Но ведь я набирал каждого приглянувшегося продукта на четверых. В итоге на столе у нас громоздилась неслабая гора тарелок различных размеров со всевозможной снедью и бокалы с вином. Зато мы могли спокойно, не задумываясь о возможном «внезапном окончании дивана», неторопливо насладиться трапезой и беседой. Безо всякого хвастовства могу сказать, что наш стол привлекал всеобщее внимание. Особенно стюардов. Видимо, до нас подобного трюка с едой никто еще не проделывал. Частично, как оказалось, мы перестраховались – ужин на «Галактике» проходил в одну смену и, поэтому, можно было не спешить. А мы и не спешили. Вместе с нами за столиком оказались бабушки –веселушки. Они как-то очень осторожно пробовали то, что набрали в свои тарелки. Наши попытки убедить их во вполне съедобном характере местной стряпни, по-моему, не имели успеха.

  У нас был полностью сервированный стол, прекрасное настроение, хорошие собеседники и уйма времени - мы «оттопыривались» от души. Мы прекрасно провели время. Но я заметил, что и за соседним столом, где расположилась группа то ли корейцев, то ли вьетнамцев, и которые, обычно, ходили повсюду «хвостиком» за своим гидом, тихие и незаметные как мышки – заметно «разкрепостились». Они так часто «сдвигали» бокалы, провозглашая один тост за другим, что на их смуглых лицах отчетливо проступил румянец, а голоса стали звучать достаточно громко, чтобы на них стали обращать внимание соседи. Я не в осуждение – не сомневаюсь, что и наша компания показались кому-то в то время очень раскованной. Видимо обстановка «Галактики» располагала.

  Закончив с десертом и выпив чая, мы отправились продолжить нашу беседу на прогулочную палубу. И тут мы убедились, что «Галактика» и в самом деле плавучий развлекательный центр. На верхней палубе в кормовой части мы нашли замечательное местечко – на свежем воздухе, под козырьком и укрытое прозрачными стенками по бортам. Рядом находился бар и какой-то певец, «интузазист» подыгрывал себе на гитаре, подключенной к медиа-установке.

 
Мы знатно посидели под попурри из «квинов», «металлики», «битлов» и прочего неопознанного, но очень популярного для местной публики музона, хотя, конечно же, «Спейс» и « АББА» доминировали. Нас не смутил даже «забредший на огонек» корабельный папарацци, сделавший несколько снимков нашей подпевающей солисту компании. Зрелище мы представляли собой, и впрямь, довольно занятное. Просматривая этот эпизод во время демонстрации видеоролика, отснятого сватом, я с трудом удерживался от смеха. Мы так прониклись ощущением летнего отпуска на морском круизном лайнере, что только «зачехливший» свою гитару музыкант вернул нас к действительности. Наградив аплодисментами благодарности уходящего артиста, мы тоже отправились по каютам. Было глубоко за полночь.

  Спали крепко и без кошмаров.

  Не знаю, мне «Галактика» показалось более уютной в сравнении с комфортабельной «Европой» и более задорной, если такое определение применимо к огромной водоплавающей машине.

  Наутро мы выгрузились в Турку и отправились на автобусе в Хельсинки, чтобы завершить наше турне по Скандинавии.